Свое и чужое в культуре

В ситуации культурного плюрализма, способствовавшего появлению наук о культуре, перед мыслящим человеком встает вопрос о том, где проходит граница между культурой, которую он считает своей, и чужими для него культурами. Не так просто ответить на него, зная, что культур много.

Тот же вопрос можно сформулировать и как вопрос о границе между культурой как объектом научного познания и той, к которой принадлежит познающий субъект. Если культур много, знание о них и существование в одной из них не совпадают друг с другом.

Можно знать ислам и не быть мусульманином. Знание и бытие расходятся между собой. Знание делает меня ученым, но ничего не говорит о моей культурной принадлежности. Оно как бы нейтрально по отношению к черте, отделяющей мою культуру от чужой. Из того, что я знаю о культуре, нельзя заключить, кто я сам по культуре.

Определение культуры через память чрезвычайно распространено в наше время, страдающее беспамятством. Но только ли традиция и память связывают нас с культурой Наши надежды, цели и идеалы значат для культуры не меньше, чем традиции, и не всегда прямо совпадают с последними.

Живя в современности, трудно ограничиться одним прошлым. В нем многое приходится переосмысливать, создавать заново или заимствовать у других народов. Без этого культура, которую мы считаем своей, всего лишь исторический реликт, место которому в музее, а не в жизни. Вопрос о своей культуре всегда поэтому новый вопрос, решаемый посредством не только памяти, но и воображения.

В культуре, которую мы считаем своей, многое, конечно, зависит от нашего происхождения, окружения, воспитания, но ведь многое зависит и от нас самих, от того, что мы считаем для себя важным и нужным. В культуре, доставшейся нам от прошлого, нас может многое не устраивать, вызывать отторжение, тогда как в культуре других народов мы можем находить для себя нечто интересное и полезное.

В своем культурном бытии мы детерминированы, следовательно, не только внешней необходимостью, предписывающей нам с непреложностью природного закона определенную культурную нишу (подобно тому, как животные и растительные организмы распределяются природой по классам и видам), но и нашей свободой.

Граница между своей и чужой культурами устанавливается тем самым в силу не только внешнего принуждения, но и нашего свободного выбора. Ее не всегда легко распознать, но именно она устанавливает в культуре то, что подлежит научному изучению, и что является предметом философского осмысления.

Наука фиксирует в культуре то, что от нас не зависит, философия то, что требует от нас самостоятельного решения и свободного выбора. Традиция, положившая в основание культуры человеческую свободу, и сделала возможной философию культуры. Теперь можно ответить и на вопрос о том, что отличает философию культуры от культурологии.

Первая дает нам знание о разных культурах, сколько их есть на свете, вторая о нашем собственном культурном бытии. Оба вида знания взаимно предполагают друг друга. Пытаясь определиться в своей культурной идентичности, мы не можем обойтись без научного знания о других культурах, а последнее лишено смысла без философской идеи культуры того, что она значит для нас. Вне научного изучения культура отвлеченная идея, вне философского осмысления пустое множество, непонятно зачем и как существующее.

Изучаемое наукой культурное множество предстает, с одной стороны, как множество формообразований культуры, включающих миф, искусство, религию, философию и саму науку, с другой как историческое множество, образуемое культурами разных стран, эпох и народов.

Идея культуры придает первому множеству систематическое единство, второму типологическое различие. Она служит для культурной систематики и типологии необходимым основанием, позволяющим представить культуру и как внутренне связное целое, и как историческое многообразие ее конкретных форм.

Приступая к изучению культуры, ученый заранее убежден в том, что она реально существует. Откуда ему известно об этом? Ведь культуру нельзя увидеть теми же глазами, что и предметы внешнего мира. Люди всегда смотрели на мир теми же глазами, что и мы, но не всегда видели в нем культуру.

Сегодня, казалось бы, никто не сомневается в существовании культуры, но на вопрос о том, чем она является на самом деле, дают почему-то разные ответы. На чем же тогда основана наша уверенность в ее существовании? Как она вообще возможна в мире?

Вопрос этот онтологический, касающийся бытия культуры. И он не решается простым указанием пальца: смотрите, да вот же она. Культуру нельзя обнаружить в простом опыте внешнего наблюдения. Она становится для нас реальностью, обретает бытие в силу ее какого-то значения для нас того, что мы ценим, считаем общим благом. То, что мы не ценим, для нас просто не существует.

Философия культуры и пытается выразить в идее культуры то, что она значит для человека, причем не вообще человека, а того, кто как раз и обладает способностью к философскому мышлению, т. е. для европейского человека. Но тем самым она решает и другой вопрос о возможности познания культуры, беря на себя в итоге функцию не только онтологии, но и теории познания культуры, знания логики и методологии наук о культуре.

В этом смысле идея культуры всегда современна, если, конечно, понимать под современностью не эмпирически существующую реальность, имеющую точную историческую датировку, а постоянно решаемую человеком проблему.

Вопрос, на который отвечает философия культуры, и есть вопрос о том, что является современным в культуре, как понимать саму современность. Ученые расскажут нам о том, чем была культура до нас или чем она является без нас, но только философия задается вопросом о том, чем она является для нас.

А поскольку современность всегда открытый вопрос, ответ на него никогда не будет окончательным. Ставя и решая его применительно к нашему времени, мы и попадаем в пространство философской мысли о культуре.