Специфика этнического терроризма

Изучение психологии терроризма сегодня исключительно важно не только с научной точки зрения, но прежде всего с точки зрения ее прак­тического использования в борьбе с терроризмом в его общих организационных проявлениях и при контактах с отдельными его представи­телями — террористами.

Этнонационалистический и сепаратистски мотивированный тер­роризм начал проявляться за три десятилетия до Первой мировой войны в ослабленных и предчувствующих свой закат Османской и Габсбургской империях.

Однако всемирный размах терроризм при­обрел только после 1945 г.

Он был орудием достижения этнических целей как при деколонизации нашей планеты, так и при упорядоче­нии нерешенных в прошлом вопросов этнического размежевания в отдельных этнических конгломератах, таких как арабская и иудей­ская Палестина, славяно-христианский и мусульманский мир Бал­канского полуострова, в пределах бывшей Югославии (сюда же можно отнести проблему курдов в Турции, этнический передел в Афгани­стане и другие).

Эти этнические проблемы, равно как и «тихие» этнические пробле­мы в «спокойных» государствах, являются существенным дестабили­зирующим сегодняшний мир элементом жизни многих народов.

Для того чтобы дать определение терроризма, необходимо сфор­мировать представление о террористических организациях и понять, чем они отличаются от других сходных структур.

Для этого требуется разграничить разные виды терроризма: экономический терроризм, связанный с конкурентной борьбой корпораций; терроризм правитель­ства против части своего народа (например, в нацистской Германии, ЮАР); терроризм народа против своего правительства (Африкан­ский Национальный Конгресс в ЮАР, Ирландская Республикан­ская Армия); этнический терроризм, который получил распростра­нение, к примеру, в Боснии; терроризм одного государства против другого.

Последний вид терроризма составит предмет дальнейшего рассмотрения в разделе, посвященном межэтническим конфликтам.

Его специфика в том, что целая страна посредством террористиче­ской войны с более сильной державой пытается добиться своих поли­тических целей.

Члены Фронта национального освобождения в Ал­жире и еврейские террористы в Палестине были борцами за свободу своей родины. Сегодняшние террористы — это обученные военизи­рованные группы, которые имеют военные базы и получают поддер­жку от правительств и властвующих элит.

На Ближнем Востоке наибольшая террористическая угроза исхо­дит сегодня от религиозных фанатиков, известных как мусульмане-шииты.

Многие годы мир был свидетелем борьбы арабов против сио­нистского государства в Палестине, и с арабским терроризмом постоянно сталкивались приехавшие сюда для создания Израиля ев­реи. Сейчас арабы окончательно объединились, создав получающую государственную поддержку систему, которая действует во имя Джи­хада — Священной Войны.

Их цель — создание нового исламского государства, объединяющего всех мусульман. Религия представляет собой главный фактор консолидации арабского мира.

И хотя в мусуль­манстве, как и в христианстве, существует немало течений, наиболее крупным и серьезным из них является объединение мусульман-шиитов, которые обосновались в Ираке, Лизии, Сирии, Пакистане, Егип­те и Саудовской Аравии.

Несмотря на то что слово «терроризм» стало широкоупотребимым в конце двадцатого столетия, едва ли найдется четкое, конкретное и действительно полное определение этого слова.

Эта неточность, преж­де всего, обусловлена применением в СМИ термина «терроризм» для обозначния многочисленных видов разнообразных явлений насилия в мире. Даже определения, которые предлагают различные авторитет­ные лексиконы, не устраняют эту неточность.

Так, Оксфордский сло­варь английского языка пишет: «ТЕРРОРИЗМ: Система террора.

1. Осуществление власти методом запугивания, власти партии, уста­новленная и практикуемая во время французской революции с 1789 по 1794 г. система «террора».

2. В целом политика, преследующая цель применения террора против тех, на которых она направлена; использо­вание методов запугивания; факт применения террора или обстоятель­ства последствия террора для пострадавших».

Имеется множество других определений, не учитывающих, однако, главной отличительной особенности терроризма — его политической направленности.

Ведь терроризм — это использование частью негосу­дарственных группировок насилия для достижения прежде всего поли­тических целей.

В качестве отличительных черт современного терро­ризма по сравнению с другими видами насилия выделяются следующие параметры:

• обязательное наличие политических мотивов и целей;
• наличие насилия или угрозы насилия’
• осуществление психологического воздействия, затрагивающего не только конкретных жертв;
• наличие организации с видимой Командной иерархией или конс­пиративной структуры в виде отдельных ячеек, члены которых не носят никакой формы или знаков отличия’
• статус негосударственная или субгосударственная структура.

Таким образом, терроризм можно определить как сознательное со­здание и использование страха методом угрозы насилия с целью дости­жения политических изменений. Все террористические действия исполь­зуют насилие или угрозу насилия.

Терроризм специфически направлен на то, чтобы произвести далеко идущий психологический эффект, вы­ходящий за пределы непосредственных жертв или целей террористи­ческого нападения.

Терроризм хочет вызвать страх внутри широкой целевой аудитории. К этой аудитории могут принадлежать этнические или религиозные группы, а также целая страна, или правительство, или политическая партия, или общественное мнение в целом.

Метод терро­ра обеспечивает террористам публичность, с помощью которой они пытаются получить власть, не доступную им другими средствами и по­зволяющую осуществить политические изменения.

Слово «терроризм» впервые вошло в обиход во время Француз­ской революции. Тогда этот термин имел определенно позитивное зна­чение.

Система regime de la terreur периода с 1793 по 1794 г., откуда происходит, например, слово «терроризм» в русском, «terrorismus» в немецком и «terrorism» в английском языках, была установлена для создания порядка в стране после анархистского периода восстаний и бес­порядков, последовавшего за революцией 1789 г.

В отличие от тер­роризма, с которым мы сегодня имеем дело и который является инструментом негосударственных или субгосударственных группиро­вок, направленным против правительства, система regime de la terreur была инструментом только что созданного молодого революционного государства.

Выделяют следующие характерные особенности террористических актов.

Террористический акт служит передаче «целевой публике» совер­шенно определенного послания. Планирование и проведение террори­стического акта отражают определенные _цели и мотивы террористов.

Террористический акт отражает ресурсы, способности и навыки тер­рористов.

Эти стороны террористического акта тесно связаны с идеологией террористов, с их внутренней организационной динамикой и с характе­ром их руководителей.

Так, члены немецкой террористической группировки РАФ, В 1960— 1970 гг., преследуя идеи марксистско-ленинской революции, выбира­ли в качестве своих заложников и жертв ведущих лидеров современно­го капиталистического государства.

В то же время террористы, мотивированные религиозными заповедями, скорее проводили целенаправленные насильственные акты, воздействующие на гораздо бо­лее широкую целевую аудиторию, не только на их врагов, а на всех, кто не разделял их убеждения.

Действия этнонационалистических и сепа­ратистских группировок занимают промежуточную между двумя на­званными группами позицию.

Наименее определенными относительно приведенных выше категорий являются террористические группы вновь пробудившихся нацистов, расистских «политических» скинхедов и дру­гих правоэкстремистских элементов, возникших с течением времени в европейских странах.

При всем разнообразии методов и целей всех этих террористических групп единым признаком является то, что их цели и методы соответствуют их идеологиям.

Рассмотрим действия террористических этнонационалистических и сепаратистских группировок, не останавливаясь на других типах тер­рористических групп.

Эти группировки мыслят себя как революцион­ный авангард, причем не в классическом марксистско-ленинском по­нимании, а сравнивая себя, по выражению одного из членов ЭТА, с острием копья революции, которое своими уколами призвано воспи­тывать и просвещать других членов этнической или национальной груп­пы и убеждать их в том, что несправедливость со стороны правитель­ства необходимо ликвидировать совместным сопротивлением.

Своими террористическими актами ЭТА и другие этнонационалистические и сепаратистские группировки пользуются очень целенаправленно, ос­новываясь на психологии «локальных сторонников» и заручаясь их по­стоянной поддержкой, пытаясь, и часто небезуспешно (особенно в про­шлом), завоевать симпатию международного сообщества.

Один из психологических приемов заключается в том, чтобы окружение почув­ствовало их силу как целенаправленную и сознательную, продолжи­тельную и вездесущую.

При планировании и проведении насильствен­ных действий террористические группы должны быть в состоянии определить психологическую «дозировку» террористических актов та­ким образом, чтобы они были «приемлемы» для местного населения и не вызывали активной критики со стороны международного обществен­ного мнения, чтобы не провоцировать чрезмерных «противомер» со стороны правительства.

ЭТА в Баскии и ИРА в Северной Ирландии добились определенного «успеха», выбирая в качестве жертв прежде всего представителей власти — полицейских и военных.

Так, среди жертв ИРА в период с 1969 по 1983 г. менее 20% оказались протес­тантскими гражданскими лицами. А более чем 60% жертв ЭТА в Испании были представителями служб государственной безопасности.

Другой психологический прием террористских группировок — это запугивание самих членов организации проведением спорадических запоминающихся акций по наказанию предателей.

При этом они сле­дят за тем, чтобы «наказания» не были чересчур частыми, поскольку это может отпугивать население и, более того, толкать его на сотрудни­чество с правительством.

Возвращаясь к выбору целевых объектов, следует отметить, что выбирать жертвами своих террористических актов высокопоставлен­ных чиновников или других VIР-представителей террористы избега­ют, учитывая большие препятствия на этом пути, поставленные сегодня органами охраны.

Поэтому они чаще прибегают к более продуктив­ным, хотя и менее сенсационным, операциям, тем более что они по пси­хологическому укладу и по убеждениям самих террористов являются более «легитимными» и «приемлемыми», несмотря на полнейшую амо­ральность и криминальность по нормам современного мира.

Террорис­тов можно сравнить с акулой в воде — они вынуждены, быстро или медленно, но все время двигаться вперед, в противном случае им суждена смерть.

Поэтому, если такие «типичные», рядовые жертвы боль­ше не удовлетворяют этому условию, не обеспечивают террористичес­кой кампании необходимого размаха и внимания, или же другие события затеняют эти террористические акты и вытесняют их из общественного сознания, то террористы прибегают к еще более сильным и драмати­ческим действиям, дабы снова сконцентрировать на себе общественное внимание.

В основе всех этих действий лежит прежде всего желание привлечь внимание общественности к террористическим актам, а не само убийство.

Так, одна из известных террористок Народного фронта ос­вобождения Палестины Лейла Халад сказала: «Видите ли, у меня был приказ занять самолет, а не взрывать его… Я забочусь о людях. Если бы я хотела взорвать этот самолет, то никто бы меня от этого не удер­жал».

По мнению террористов, их действия морально и психологиче­ски оправданы той благородной и возвышенной целью, которой они служат, — установлению национально-этнического равноправия, подавляемого государством и правительственными властями.

Но терро­ристические акты аналогичны обычным войнам в том смысле, что их трудно ограничивать и контролировать, раз они начались. Они часто сопровождаются жертвами и трагедиями среди гражданского населе­ния, случайно попавшего в сферу их действия.

Отсюда вытекает необ­ходимость самооправдания и попытка оправдания своих действий в гла­зах общественности: в публикациях и в своих коммюнике руководители террористических движений пытаются оправдать себя и освободить себя от ответственности за совершенные насилия.

Хотя террористы, связанные с правым экстремизмом, на первый взгляд действуют спонтанно, хаотично и бесцельно, лишь бы вызы­вать своими уличными драками, бомбовыми атаками и другими бесчинствами симпатию со стороны потенциально симпатизирующих им слоев населения, при более внимательном анализе оказывается, что их действия также преследуют определенные цели и отнюдь не явля­ются полностью иррациональными.

Правые экстремисты выбирают своими объектами террора в первую очередь общежития беженцев и рабочих иммигрантов, дома анархистов, офисы политических партий, прохожих африканского и арабского происхождения, а также соб­ственность и магазины владельцев еврейской национальности.

На самом же деле, они рассчитывают на примитивную националистиче­скую симпатию более широкой группы населения, заинтересованной, так же как они сами, в создании авторитарного правительства в своей стране.

К этой целевой группе относятся крайние националисты, ра­систы и ненавистники людей других национальностей, реакцион­ные консервативные элементы и милитаристские антикоммунисты.

При этом, за исключением некоторых террористических актов, их действия обычно не выходят за пределы, которые могли бы вызвать со стороны правительства массированные репрессивные ответные меры.

Наконец, религиозно-ориентированный терроризм зиждется на психологии его сторонников и руководителей, которая заключает­ся в том, что насилие становится самоцелью и является священным долгом, выполнение которого есть реализация божественного требо­вания или священного завета.

Поэтому для них нет обязательной вза­имосвязи между террористическим актом и его объектом. Так, руко­водитель египетской террористической группировки, узнав о том, что жертвами его теракта стали не еврейские жители Египта, а девять случайных немецких туристов, комментировал это словами: «Неве­рующие все равны».

К этому типу террористов относятся также аме­риканские белые супрематисты и сторонники японской секты Аум.

Поскольку все эти религиозно инспирированные экстремисты и тер­рористы своими терактами не обращаются к каким-либо светским властям, а действуют только от имени своего бога, у них нет необхо­димости дозированного планирования насилия, свои террористиче­ские действия они считают не заслуживающими наказания.

Все перечисленные террористические группировки объединяет одна психологическая особенность — они живут в идеалистическом буду­щем, живут ради того далекого и в то же время кажущегося близким момента, который им подарят триумф иад врагами и окончательное достижение цели их движения.

Для религиозных группировок это бу­дущее дано самим богом, и поэтому оно неотвратимо. Следовательно, им надо вести свою борьбу до победного конца, срок которого предпи­сан самим богом. Для светски ориентированных террористов победа также предопределена — гарантом этого для них является внутренняя справедливость их правого дела.

Они внушают себе уверенность в этой победе, помогающую им преодолевать трудности настоящего момента.

Путем игнорирования реальностей настоящего времени, путем «продолжения борьбы» в прямом смысле этого слова террористы в со­стоянии преодолевать апатию или даже враждебность со стороны той группы людей, которых они, по их убеждению и самовнушению, ре­презентируют.

Этим самовнушением они сами себя ободряют в том смысле, что трудности, страдания и изоляция в подполье являются лишь промежуточными ступенями на пути к конечной победе.

Рассмотрим психологические грани этнического и политического терроризма.

Наиболее стабильной психологией личности обладают этнические террористы. Это обусловлено следующим:

• исторически корни их этнического самосознания и этнической самоидентификации уходят в далекое прошлое и у членов терро­ристических организаций осознавались с детства и юношества как элемент стабильной психологии;
• они явно и неявно осознают себя частью своего этноса и своей более или менее многочисленной национальной группы и, кроме того, они часто имеют собственную коллективную революцион­ную традицию;
• будущее, к которому они стремятся, является ясным, четким и пред­ставляемым в воображении — создание или воссоздание нацио­нальной родины внутри существующего на сегодня государства;
• они получают, как правило, прямую моральную и материальную поддержку со стороны своей национальной группы;
• они постоянно возобновляют свой состав из своей национальной группы и в силу названных причин эти террористические груп­пировки существуют достаточно долго (ЭТА существует с 1959 г., ИРА более 40 лет, а ее предшественнице, OfficialIRA около ста лет)

Совершенно другая ситуация у политически ориентированных груп­пировок. В частности, такие группы левой ориентации отличаются сле­дующим:

• их членам гораздо труднее создавать стабильную психологиче­скую основу поведения;
• у них отсутствует масштабная общественная поддержка, есте­ственным образом связанная с их идеологией, наоборот, они за­трачивают большие усилия на поиск сторонников среди населе­ния, и на этом пути вынуждены идти на идейные компромиссы, что порой психологически дестабилизирует их;
• у них наиболее запутанное и наименее яснее видение будущего;
• они получают, как правило, слабую материальную поддержку со стороны населения;
• они имеют постоянные трудности при возобновлении и воспро­изводстве своего состава и в силу названных причин эти террористические группировки, как правило, имеют короткий срок жизни.

Считается, что 90% террористических группировок существует менее одного года, а из тех, которые существуют более одного года, половина исчезает менее чем за 10 лет.

Еще одной особенностью лево­ориентированных террористических организаций является некоторая тяга их членов к наркотикам; среди них есть даже идеологи, которые считают, что мировая революция формирует нового человека и что на этом пути наркотики необходимы.

Но, как показали исследования итальянской секретной службы, наи­более склонны к наркотикам правые террористы.

Двое итальянских психиатров, Ф. Ферркути и Ф. Бруно, которые проводили эти иссле­дования, приписывают эту тенденцию внутренней психологической нестабильности правых, по крайней мере, по сравнению с итальянски­ми левыми экстремистами:

«В правотеррористическом движении от­дельные террористы, как правило, являются психопатами и их идеоло­гия бессодержательна; в левотеррористическом движении мы встречаемся с идеологией, чуждой реальности, но при этом левые тер­рористы более нормальны и более фанатичны».

Но террористов всех мастей объединяет одна психологическая осо­бенность: их всех толкает вперед внутренняя нетерпимость, сопряжен­ная с непоколебимой верой в действенность насилия. Будущее, которое они ожидают, не представляется им продуктом планомерного действия с определенным временным масштабом, оно — автоматический про­дукт насилия.

Декарт сказал: «Я думаю, значит, я есть», а террористы считают: «Мы боремся, значит, мы есть». В конце концов, это жела­ние бороться, производя террористические акты, приводит отдельных их представителей к одержимости насилием.

Таких случаев описано немало. Так, например, некий И. Коллинз описывает эту психологи­ческую трансформацию у своего двоюродного брата, вооруженного киллера ИРА, который шаг за шагом «потерял всякое чувство относи­тельно какого-то разумного будущего и который стал интересоваться как одержимый исключительно деталями очередной акции убийства».

Очень известного террориста, основателя немецкого РАФ, Баадера, для которого «единственный язык террориста это язык действия», охарактеризовали «как одержимого оружием человека, который с те­чением времени развил у себя почти сексуальное отношение к пистоле­там, причем именно к маркам типа Хеклер и Кох».

Баадер однажды сказал: «Спать с женщиной и стрелять — одно и то же дело». И хотя Баадер — это крайний случай, насилие как действие, в силу напря­женности и одурманивающих ощущений, связанных с ним, оказывает очень сильное влияние на психику всех террористов.

Так, автобиогра­фическая книга Пекиса, бывшего члена «Красных бригад», почти це­ликом состоит из описания типов и технических характеристик оружия, которое применялось в конкретных операциях, а также сообщений о том, кто из членов организации действительно применял это оружие в терактах.

Бауманн откровенно рассказывает, какое катарсическое облегчеиие приносил успешно проведенный террористический акт или террористическое действие небольшой группе людей, тесно и постоян­но живущих в подполье, в постоянном бегстве и в постоянной опаснос­ти быть арестованными или преданными.

Предельная психологическая нагрузка, считает он, возникает в результате совместной жизни в груп­пе, а не в результате планирования и проведения теракта.

Другие члены группы РАФ еще более четко и прямо высказыва­ются об «адреналиновом шоке», удовлетворении, которое они получа­ют, производя насилие над другими людьми, имея власть над ними.

Террорист стремится влиять на окружающий его мир, вместо того что­бы быть пассивной его частью, при этом он объединяет в своих ощуще­ниях внутреннюю взволнованность с чувством глубокого удовлетворения.

По этой причине публичность действий террористов является для многих из них одной из главных движущих сил дальнейших террорис­тических актов, отражение которых в средствах массовой информации дает им чувство уверенности в себе, гордости, смелости и побуждает их к еще более «ярким» террористическим актам.

Экс-террорист Карлос, Шакал, по сообщениям близких ему людей, тщательно вырезал газет­ные статьи о себе и о своих деяниях, давал их переводить на родной язык. «Чем больше обо мне пишут и говорят, тем более опасным я ка­жусь окружению, следовательно, и тем лучше это для меня», — гово­рил он своему бывшему коллеге по террористическим акциям Г. Клей­ну.

Но это приравнивание публичности и всеобщего внимания к ощущению успеха и самоутверждению часто приводит террористов к эскалации насилия — лишь бы не ослабили СМИ обращенное на них внимание.

Таким образом закручивается спираль все усиливающихся террористических актов, являющихся результатом все возрастающего стремления к признанию и успеху, стремления, подогреваемого сообщениями в СМИ.

Это психологическое давление приводят к тому, что террористы считают себя обязанными производить все более и более драматические и разрушительные действия для достижения того же эффекта, которого они достигали в прошлом менее тщеславными и ме­нее кровавыми действиями.

Но при этом террористические организации оказываются способ­ными к самоусовершенствованию своих действий.

Помимо ужесто­чения террористических актов, руководители «успешных» террорис­тических организаций уделяют особое внимание обучению членов своих групп технологическим приемам террора, а также тренировкам с целью формирования адекватной этим действиям психологии.

Из­вестно, что такие систематические программы обучения и усовершен­ствования проводятся в террористических группировках ИРА, ЭТА и, особенно после терактов в США 11 сентября 2001 г., во всемирно действующей группе АЛЬ-КАИ ДА.

Из публикаций известны мель­чайшие подробности многолетней психологической подготовки террористов-захватчиков самолетов, разрушивших Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и часть Пентагона в Вашингтоне: они годами психологически подготавливались с использованием мусульманских религиозных догм к исполнению своего призвания, сочетая духовные стороны тренировки с обучением высокопрофессиональным техноло­гиям террора.

Для того чтобы сформировалась настоящая террористическая орга­низация, необходимы три условия:

• доступ к деньгам, оружию и взрывчатым веществам;
• военные звания и возможность обучения своих членов;
• надежные убежища, что предполагает наличие государств, ко­торые поддерживают террористов вне своей территории и ис­пользуют их в своих политических и военных целях.

Часто терроризм ошибочно оценивается как стохастическое и бес­смысленное движение. На самом же деле он представляет собой созна­тельное и планомерное применение силы, которое делится на пять сле­дующих друг за другом процессов, направленных на достижение определенных целей.

Социальный интерес. С помощью драматических силовых актов террористы пытаются обратить на себя и на свое дело всеобщее внима­ние. Это осуществляется благодаря публикациям, которые освещают эти террористические акты.

Социальная поддержка. После того как террористы привлекли к себе своими действиями общественное внимание и тем самым постави­ли на повестку дия правительства или международной общественности забытую до этого или игнорируемую проблему, они пытаются это вни­мание трансформировать в подтверждение собственного дела и даже в симпатию со стороны общественного мнения.

Социальное признание. Речь идет о признании легитимности цели террористических действий со стороны соответствующей целевой груп­пы, а также о признании ею данной террористической организации «спи­кером» своих мнений и стремлений.

Социальное влияние. На основе приобретенной легитимности тер­рористы теперь добиваются авторитета, который нужен для того, что­бы вызывать изменения в правительстве и/или в обществе для дости­жения стратегических целей.

Это могут быть изменения внутри правительства, перемены структуры общества, перераспределение материальных ценностей, изменения географических границ, признание прав меньшинств и другие.

Реальная власть. На основе завоеванного авторитета террористы пытаются получить и укрепить прямой и полный контроль над госу­дарством, родиной и/или над своим народом.

Первые три цели, как правило, достигаются многими террористи­ческими организациями, в то время как две последние практически не достигаются никем.

Общей психологической чертой всех современных террористических группировок тем не менее является то, что они вос­принимают эти последние цели, лежащие в будущем, как свою «реаль­ность».