Модальность межэтнических конфликтов

Часто на бытовом уровне, да и в профессиональной среде можно услышать: вот если бы у нас не было экономических трудностей и «все жили бы хорошо», то никаких этнических конфликтов не было бы.

Но и в Канаде, и в Бельгии, и во Франции, и в Ольстере люди живут неплохо, а межэтническая напряженность есть.

В перечисленных госу­дарствах, не говоря уже о бывших советских республиках, межэтни­ческая напряженность имеет разную модальность.

Она может прояв­ляться в диапазоне от скрытой фоновой напряженности до агрессии и насилия в отношениях между народами.

Этнопсихолог Г. У. Солдато­ва выделила четыре фазы межэтнической напряженности: латентную, фрустрационную, конфликтную и кризисную.

Латентная фаза напряженности — это в целом нормальный пси­хологический фон не только этноконтактных, но и любых других си­туаций, связанных с элементами новизны или неожиданности, напри­мер ситуации знакомства, узнавания человека с новой стороны.

Латентная (или фоновая) фаза межэтнической напряженности суще­ствует в любом, даже самом гармоничном обществе, где есть признан­ное деление на этнические группы.

Ситуация латентной межэтнической напряженности предполагает позитивные отношения. Это означает, что если в обществе и существу­ют локальные массовые состояния неудовлетворенности, то их причи­ны обычно не связываются с отношениями между народами.

В струк­туре массового сознания доминирует этническая идентичность по типу «нормы». В иерархии элементов социального восприятия «националь­ность» главенствует очень редко. Ее значимость определяется исклю­чительно текущей ситуацией межличностного общения и отличается относительной адекватностью.

В межэтническом взаимодействии, как и в любых позитивных межличностных отношениях, сочетаются как кооперативные, так и конкурентные процессы.

Все это определяет прозрачность этнических границ. Но даже на этом уровне отсутствует эмоциональная нейтральность. Переход со­циальной ситуации в новую плоскость межгрупповых отношений уже задает начальный уровень эмоциональной напряженности.

Результа­ты эмпирических исследований говорят о том, что контакты с незнако­мыми людьми нередко повышают негативную эмоциональную актива­цию. Так, человек во взаимодействиях с незнакомыми людьми — «чужаками» чаще, чем со знакомыми, испытывает страх и в меньшей степени контролирует гнев.

Стремительность роста межэтнической напряженности может определяться динамикой социально-политических процессов.

Так слу­чилось в бывшем СССР, где латентная напряженность при всей внеш­ней благопристойности межэтнических отношений вдруг обнаружила свой мощный взрывной потенциал в условиях кардинальных социаль­но-экономических изменений в обществе.

Фрустрационная фаза напряженности имеет в своей основе ощу­щения гнетущей тревоги, отчаяния, гнева, раздражения, разочарова­ния. Негативные переживания повышают степень эмоциональной воз­бужденности людей.

На этой стадии напряженность становится зримой, прорываясь наружу в формах бытового национализма, кото­рому соответствуют появление и широкое распространение в обще­стве уничижительных групповых характеристик (например, «лицо кавказской национальности», «черные», «кепки», «чучмеки» и др.), возрастание популярности анекдотов на национальные темы, учаще­ние конфликтных межличностных эпизодов на национальной почве и т. п.

Фрустрационная напряженность как бы зреет во внутригруп­повом пространстве, постепенно проникая и в межгрупповые отно­шения.

Главный признак фрустрационной напряженности — рост эмоцио­нального возбуждения. Увеличение численности фрустрированных лич­ностей повышает уровень аффективной заряженности общества. Фру­страция как групповое психическое состояние влияет на формы и векторы формирования этнической идентичности.

Развитие массовых процессов психической инфляции определяет трансформацию группо­вого этнического самосознания в сторону гиперидентичности. В резуль­тате становится возможным запуск процессов эмоционального зара­жения и подражания.

Формируются психические пограничные состояния массовой невротизации, которые требуют психической раз­рядки. Это стремление неоднократно блокируется с помощью экспрес­сивно-исполнительных мер, что приводит к дальнейшему повышению уровня эмоционального возбуждения.

Нарастание интенсивности фрустрационной напряженности напря­мую связано с уровнем социальной напряженности в обществе и ее трансформацией в межэтническую. Последнее означает, что в каче­стве источника фрустрации начинают восприниматься другие этниче­ские группы.

В результате различные препятствия, возникающие при осуществлении жизненно важных потребностей, все чаще связывают­ся с этнической принадлежностью.

Здесь могут иметь значение как реальные причины (например, дискриминация при поступлении на ра­боту, продажа продуктов по предъявлению паспорта, визитки и т. д., как это было в начале 1990-х гг.), так и надуманные.

В начале данной стадии блокируется потребность в позитивной этмимеской идентичности.

Психологическая причина этого — идентификация с коллективной «тенью», когда слабая, негативная сторона этноса становится зримой и груз собственных недостатков начинает давить ша сознание. Возникает необходимость в их немедленном рациональном вытеснении.

Это определяет появление либо гиперидентичных, либо ггипоидентичных тенденций в индивидуальном и групповом сознании.

И хотя еще не конкретизирован реальный конфликт интересов, групповые позиции уже поляризованы. Этнические границы становятся (ощутимыми, уменьшается их проницаемость. Растет значимость в Межэтнической коммуникации языковых, культурных и психологиче­ских факторов.

На этом этапе в массовом этническом самосознании Закладываются основные психологические оси межэтнической напря­женности: зависимость, ущемленность, несправедливость, враждеб­ность, виновность, несовместимость, соперничество, страх, недоверие.

В целом проецирование негативных эмоций на такой источник фру­страции, как этническая группа, более характерно для титульных этно­сов, особенно для тех его представителей, у которых этническое само­сознание трансформируется по типу гиперидентичности.

Исследования пиперидентичных тенденций среди русских в республиках РФ показаля, что им в меньшей степени свойственно стремление решать свои про­блемы в русле «этнических» обвинений.

Их эмоциональное напряже­ние перерождается скорее в астенические и депрессивные состояния, л в первой половине 1990-х гг. наиболее популярным способом реше­ния проблем в таких случаях среди русских было принятие решения об эмиграции.

Конфликтная фаза напряженности имеет рациональную основу, так как между противоборствующими сторонами на этом этапе возни­кает реальный конфликт несовместимых целей, интересов, ценностей и соперничество за ограниченные ресурсы.

Рост межэтнической напря­женности формирует межгрупповое взаимодействие преимущественно по типу соперничества, которое определяет рост антагонизма между группами.

Массовые психозы на основе процесса психической инфляции по­рождают групповую реакцию «воинствующего энтузиазма» как форму социальной защиты, предполагающую активное вступление в борьбу за значимые социальные ценности, особенно за те, которые освящены культурной традицией.

Как нельзя лучше эти ценности могут быть представлены такими понятиями, как «народ», «национальная куль­тура», «родина предков» и др.

Когнитивно-эмоциональная опора во­инствующего энтузиазма — это образ врага, в котором конкретизи­руется угроза.

Сконструированный на идеологическом уровне, этот образ попадает на хорошо подготовленную психологическую почву: массовое сознание готово его принять, а идеологи — расставить со­ответствующие акценты.

В ситуации конфликта межэтническая напряженность становится все более активной. Это именно такая раздражающая ситуация, кото­рая провоцирует разрядку социальной агрессивности.

На данном этапе процессы группового переструктурирования и этнической мобилиза­ции группы резко ускоряются и достигают наибольшей определеннос­ти. Единичные случаи проявления бытового негативизма сменяются массовыми.

Сокращается дистанция между негативными образами и соответствующими действиями. Чем большее количество людей зара­жено процессом психической инфляции, тем больше появляется «воин­ствующих энтузиастов» — националов.

Причем их ряды пополняются главным образом за счет увеличения «пассивных» представителей этой категории.

Резко возрастают показатели этнической солидарности: этноаффилиативные тенденции, усиление позитивных чувств по отноше­нию к своему народу; усиление потребности в позитивной этнической идентичности и безопасности.

Межэтническим конфликтам всегда сопутствуют вынужденные мигранты. Они главный источник появления в обществе группы лиц, которых называют невротиками-этнофобами. У них снижена фрустрационная устойчивость, затруднены взаимоотношения с широким кру­гом лиц.

В этноконтактных ситуациях они отличаются неадекватнос­тью и иррациональностью поведения. В условиях продолжительной психотравмирующей ситуации невротики-этнофобы пополняют ряды националов.

Кризисная напряженность возникает тогда, когда межэтнические конфликты уже невозможно урегулировать цивилизованными метода­ми и в то же время они требуют немедленного разрешения. Ее главные отличия — страх, ненависть и насилие.

Ненависть и страх тесно свя­зывают этнические группы и становятся ведущими двигателями пове­дения, а насилие превращается в главную форму контроля сторон друг за другом. Поэтому данную фазу межэтнической напряженности мож­но обозначить как насильственную.

В кризисной ситуации психическая инфляция достигает своих крайних форм и по силе, и по широте охвата. Это выражается в массовых тенденциях формирования этнического самосознания по типу радикальных форм гиперидентичности: этноизоляционизма и национального фанатизма.

По уровню гиперидентично­сти впереди идут вынужденные эмигранты — переселенцы и бежен­цы. Они невольно разносят микробы национализма за пределы его первичных очагов.

Радикализм сторон и несовместимость позиций, крайняя предвзя­тость при интерпретации реальных фактов, зацикливание на защите попираемых прав достигают на этой стадии своего апогея.

Общий уро­вень эмоционального возбуждения возрастает до такой степени, когда эмоции становятся мощным побуждением к действию и иррациональ­ной основой повышенной активности.

Это психопатологическое состояние получило название социальной паранойи. У социальных параноиков процессы психической инфляции нередко достигают максимума, когда в структуре идентичности «мы» практически полностью вытесняет «Я».

При определенной интенсив­ности психопатологических процессов на бессознательном уровне от­бираются личности или группа и на них проецируется все то, что соци­альный параноик считает для себя нежелательным.

Его заблуждения направлены в первую очередь на тех, кого легко идентифицировать как «чужаков». В условиях роста межэтнической напряженности таковы­ми, безусловно, становятся этнические группы.

Еще один признак социальной паранойи — утрата обратной связи, в результате чего возникает неспособность воспринимать и подвергать анализу то, что не подтверждает проекций. Важной причиной утраты связей с реальностью является неконтролируемый страх.

Этничность как форма идентификации, обращенная в прошлое, в наибольшей сте­пени связана с эмоцией страха. Так, исследования антропологии этни­ческого насилия на примере ошского конфликта показали, что страх был обязательным компонентом во всех эпизодах, включавших в себя агрессивные или насильственные действия.

Но страх не обязательно инициирует агрессию. В первую очередь он — важнейший побудитель активных действий, которые могут иметь и совершенно противополож­ный характер, например уход от агрессии.

В частности, в 1988 г. волна страха в кратчайшие сроки заставила турок-месхетинцев покинуть Узбекистан, хотя нигде, кроме Ферганы, не было поджогов, погромов, грабежей.

В кризисной ситуации межэтнической напряженности иррациональ­ность поведения особенно свойственна психопатическим личностям паранойяльного склада, которые становятся центральными субъекта­ми эмоционального заражения.

Иррациональность в интеллектуальной сфере проявляется как глубокая убежденность индивида или (группы) в своей правоте, в единственности представляемой ситуации. Проти­воречащие этой убежденности факты либо игнорируются, либо объяв­ляются ложными, измышленными противниками.

В мотивационно-по­веденческом плане паранойя характеризуется стремлением индивида утвердиться в глазах окружающих. Субъективно это переживается как борьба истины с ложью.

В эмоциональной сфере этому состоянию при­сущи чувство чрезмерности собственной значимости, подозрительность, тревога, страх, гнев.

При малейшем противодействии извне возникает чувство ущемленности, стремление отомстить и даже готовность к са­мопожертвованию во имя посрамления или гибели соперника.

Субъек­тивно это переживается как борьба непонятого с непонимающими, при­тесняемого с притеснителями, то есть как борьба добра со злом.

В перцептивной сфере наблюдаются тревожно-враждебные ожидания вместе с интерпретациями, предшествующими фактам, а не следующи­ми за ними, что создает иллюзии, субъективно воспринимаемые как реальность.

На фазах конфликтной — и особенно кризисной — межэтнической напряженности приобретает значимость такая характеристика массо­вого сознания, как мифотворчество, поскольку высокая аффективная заряженность общества благоприятствует его развитию.